Продолжаем публикации о ветеранах Великой Отечественной. Наш герой – Петр Бондарчук.
СПРАВКА «ПО»
БОНДАРЧУК Петр Иванович. Род. 14.12.1932 в Винницкой обл. Войну пережил на оккупированной территории в с. Талалаевка. После войны окончил Малинский лесотехникум (1952), потом – Уральский лесотехнический институт (1960). В 1952 г. переехал в Пермь и прошел путь от мастера лесозаготовительного участка до гендиректора НПО «Пермлес» объединения «Пермлеспром».
Зампредседателя краевого совета ветеранов войны, тыла, Вооруженных сил и правоохранительных органов. Награжден орденом «Знак Почета», медалью «За доблестный труд в годы ВОВ» и др.
Началось отступление
– К началу войны я окончил только первый класс. В нашей маленькой деревне не было ни радио, ни электричества, поэтому мы ничего не знали о войне… В тот день отец подозвал меня и говорит: «Вот, сынок, у меня повестка на 25-е. Значит, в армию». Но пришлось ему идти не 25-го, а 23-го, то есть на следующий день. Немец продвигался очень быстро, и надо было срочно все ресурсы мобилизовать. В течение пяти дней все, кто был призван из нашей деревни, ушли на фронт.
Сразу почувствовалась фронтовая обстановка. Об этом мало пишут, и те, кто не был в оккупации, этого не знают. Через несколько дней после начала войны началось отступление Красной Армии. Техники было очень мало, солдаты шли пешком. А у немцев – моторизированные войска. Я не видел ни одного пешего немца! – все на машинах, танках, мотоциклах.
«Душегубы-большевики»
– Были всякие случаи… Пасем мы коров как-то раз, видим немецкий самолет. Пролетел, скинул листовки. А мы были предупреждены их не брать и не читать. Но любопытство пересилило: что там написано? Листовки были на украинском языке. Смысл такой: «Большевики – душегубы. Выдавайте этих губителей. Помогайте немецкой армии. Мы вам несем свободу»…
А наутро в деревню вошли немцы. Надо сказать, что передовые отряды никакого вреда местному населению не причиняли.
У них была другая задача – вперед и вперед. А те, кто за ними пришли, начали свои порядки наводить. Шарили по дворам – у кого свинью отнимут, у кого корову... Но административно-территориальное деление они не тронули. Как были области-районы-сельсоветы, так и остались. Только если раньше был секретарь райкома, то теперь стал комендант. Комендантами везде были немцы, а старостами сельсоветов – местные.
Дальше началось самое сложное. Когда из-под Умани из плена сбежало много наших, им нужно было где-то заиметь гражданскую одежду. Днем они хоронились, а ночью тайком приходили в деревню. Немцы-полицаи узрели, что местные помогают, и стали посылать провокаторов. Приходит такой, стучится, ему дают одежду, а назавтра – приказ коменданта: «В такое-то время там-то всем собраться. За невыполнение – расстрел». Поэтому шли все: дети, старики, больные, кривые, на костылях... Выводят эту арестованную семью и объявляют, что они враги немецкого народа. И на глазах у всех расстреливают.
Надежда на победу
– Местное население стремилось в партизаны, но там балласт был не нужен, поэтому принимали лишь с оружием. А где его взять? Нужно, значит, кого-то из полицаев убить. Но если убивали кого-то из немцев, то расстреливали какую-нибудь семью.
Еще эпизод. В наших местах было много евреев. Зажиточные, у кого были деньги, золото, сумели эвакуироваться. А бедные знали, что их ждет, – всех забирали, и на расстрел. Про Бабий Яр знаете, конечно? А у нас было по-другому – евреев живьем сбрасывали в колодцы... И вот когда это началось, еврейские матери стали отдавать своих детей в украинские семьи, – маленького ведь не распознать еще. Но полицаи работали, были и доносчики среди местных. И если узнавали, что украинцы взяли еврейского ребенка, то расстреливали.
…Мы ничего не знали о том, как воюет Красная Армия, не получали никакой информации. А вот немецкая пропаганда была сильной – геббельсовская контора работала что надо. Помню плакат в газете «Вильна Украина»: немец в полном обмундировании кованым сапогом пинает красноармейца, и надпись: «Драпанули душегубы, и нэма им воротя».
А после Сталинградской битвы начали появляться наши самолеты. Они тоже сбрасывали листовки – просто отпечатанные на машинке: «Наши войска под Сталинградом одержали победу!».
Стала появляться надежда…
«Ще не вмерла Украiна»
– В деревне все жили за счет подсобного хозяйства. Очень, конечно, выручала корова. Но однажды всем было приказано явиться с коровами, и все привели... Приходит группа немецких специалистов и начинает тыкать пальцем – вот эту, и эту… Бедные матери плачут, ребятишки за хвост корове цепляются. Немцы-полицаи дубинками всех отбрасывают… Но забирали только черно-белых – эта порода отличается продуктивностью. Наша корова, к счастью, была черная, ее не забрали.
…Ничего не было: ни мыла, ни спичек. Для меня наиболее чувствительным было отсутствие соли – хлеб, картошка, суп без соли. Женщины собирали летом какие-то растения, делали настойки и потом добавляли их в хлеб и другую еду.
Одежды и обуви тоже не было – выручала конопля. Выращивали ее, потом мочили, мяли, и клочья пряли на верстаках. Мама сошьет какую-нибудь сорочку, а она колется…
1 сентября 1941-го мы пришли в школу, месяца два позанимались. Арифметика, письмо, чтение… И молитвы изучали. Учили гимн, который сейчас на Украине поют: «Ще не вмерла Украіна…»
Первый класс я окончил, а второй и третий пропустил. А когда нашу деревню освободили, то тех, кто хорошо учился в первом классе, сразу перевели в четвертый. Меня тоже.
Жизнь налаживается
– Нас освободили под Новый, 1944 год, – мы как раз на границе 1- и 2-го Украинских фронтов оказались. Потом снова немцы пришли, и мы опять оказались в оккупации. Окончательно нас освободили только 23 марта 1944 года.
Когда меня спрашивают, кому тяжелее всего пришлось в войну, я говорю: матерям на оккупированной территории. Никто столько не пережил, сколько они.
Заработала почта, и похоронки пошли кучами. Почтальоны оказались в сложном положении: похоронки вручать – страшное дело. Наша соседка Мария получила сразу три – на мужа и обоих сыновей…
Второе, что было очень тяжело, – большое количество брошенных боеприпасов. Очень многие дети погибали. Помню, как одного парня разорвало снарядом... Когда его хоронили, мама меня за ухо тащила, чтобы показать, как это бывает, – такое психологическое воздействие, чтобы я не допускал таких вещей.
А 9 мая нам сообщили, что война кончилась. А весна – нужно землю обрабатывать. И вот такие, как мы (почему я и труженик тыла), и были главные работники. Я с дедушкой на коровах пахал. Снопы возил. Потом в школу надо было дрова заготовлять… Но жизнь начала налаживаться.
