Случайный выбор инструмента определил профессию и судьбу артиста
Герой нашей рубрики – руководитель квартета русских народных инструментов «Каравай» Олег Згогурин.
СПРАВКА «ПО»
ЗГОГУРИН Олег Валерьевич. Род. 31 июля 1963 г. в Перми. Окончил Пермское музыкальное училище (1982) по классу балалайки и Государственный музыкально-педагогический институт им. Гнесиных в Москве (1987) по классу балалайки и классу дирижирования.
В 1987 г. создал квартет русских народных инструментов «Каравай».
Заслуженный артист России (1990), лауреат Всероссийского конкурса исполнителей на русских народных инструментах (1990).
Директор Пермского музыкального колледжа (училища) с 2013 г.
– Олег Валерьевич, почему вы стали «народником», а не гитаристом или скрипачом?
– Не я выбирал инструмент. Были 70-е годы, когда музыкальные школы открывались повсеместно. Помню, из нашего подъезда двое мальчишек поступили в «музыкалку». И мама сказала: «А чем мы хуже?». Взяла меня за руку и отвела в ДМШ № 4. На прослушивании я спел «Утро красит нежным светом»… В итоге записались на баян, а я его и в глаза не видел! Мне рассказали, что это такой квадратный предмет, что играть на нем надо двумя руками... Но в списках зачисленных напротив моей фамилии почему-то значилась балалайка. Я удивился, даже расплакался, пошел к маме. И она мне сказала: «Сынок, неважно на чем, важно – как».
Вот с тех пор я и играю «неважно на чем, а важно как». Это стало моим жизненным принципом.
Учеником я был неважным. Меня даже пару раз выгоняли за пропуски и двойки. Но мама настояла, и я продолжал учиться. А во дворе футбол, лапта, чика – такая яркая жизнь! Какая там музыкалка?!. Мне стыдно было сказать сверстникам, что я играю на балалайке, пробирался домой дворами, чтобы меня, не дай бог, кто-то увидел. Это сейчас я гордо хожу, а тогда… Но втянулся, стал получать удовольствие от игры.
У меня был замечательный, но очень строгий педагог Алексей НОСОРЕВ, он меня взял в ежовые рукавицы, пятерка для меня была недосягаемой оценкой. Он, спасибо ему огромное, научил меня главному – трудиться, работать.
После 8-го класса пошел в Пермское музыкальное училище. То, что я получил здесь, я бы никогда в Москве не получил. Когда я окончил училище и поехал поступать в «гнесинку», то понял, что пермская школа, именно музыкантская школа, – просто потрясающая!
При поступлении в «гнесинку» на экзамене я решил задачку по гармонии четырьмя способами, а остальные не могли решить даже одним. Хотя в училище я отличником не был, у меня даже тройки были. Училище я вспоминаю с огромной теплотой, а институт – так… Там занимались «отделочным материалом».
В институте я попал в класс профессора, народного артиста СССР, лауреата Сталинской премии Павла Нечепоренко. Он сказал мне однажды: «Олег, нет ничего невозможного». Например, я не мог взять 32-ю ноту. Говорю ему: «Ну, не могу я это сыграть». А он мне: «Давай встретимся через месяц. Но при условии, что ты будешь работать каждый день и не по одному часу».
– И сыграли?
– Сыграл! Он мне еще говорил, что не надо «открывать америк», надо научиться хотя бы играть то, что написано в нотах. Но ноты, как и любую книгу, каждый читает по-своему.
– Как возник квартет «Каравай»?
– По распределению я попал в Пермскую филармонию. Играл солистом в разных группах. Понял, что если так будет всю жизнь, то я свихнусь. Стал искать единомышленников, чтобы создать свой ансамбль. Сначала объединились с женой, она окончила Красноярский институт культуры как домристка. Хотели, чтобы в ансамбле были баянисты, но все они работали в музыкальных школах.
Существует правило, что приличные люди должны преподавать, а в свободное время можно бегать по шабашкам. Но, как бы там ни было, всё же собрали струнный квартет. Директором филармонии тогда был Владимир Матвеев. Он мне сказал: «А на кой черт вы нам нужны? До вас был ансамбль «народников», еле отвязались от этих пьянчужек». Я был озадачен: я получил лучшее образование в стране, я могу играть, могу писать, могу дирижировать! Мы сделаем лучший ансамбль в России. Дайте нам попробовать!..
На мое счастье, когда я выходил из кабинета, навстречу попался иллюзионист Владимир ДАНИЛИН, а он тогда был секретарем парткома филармонии, то есть человек авторитетный. Зашли обратно в кабинет к Матвееву. Убедили.
Дали нам месяц, чтобы подготовиться к прослушиванию на худсовете. Выделили помещение, инструменты. На худсовете получили одобрение и стали филармоническим коллективом.
– А как появилось название?
– Нам на выбор предложили десяток названий: «Романтика», «Виртуозы Прикамья» и так далее. Нам ничего не понравилось. Думали. В итоге само собой пришло в голову название «Каравай».
На худсовете мне возразили: «Что такое «каравай», какой-то кусок хлеба?». И меня тогда понесло: это ж такая реклама! И я понял, что пропал: был 87-й год, слово «реклама» было буржуазным. Но выручил Матвеев. «Давай, не будем сейчас утверждать, – сказал он, – потихоньку, через годик-другой, название устоится, и будете вы «Караваем»... Так и произошло.
– А как ансамбль русских народных инструментов стал играть рок-музыку?
– Мы ее всегда играли! Правда, в то время она не одобрялась, говорили, что это тлетворное влияние Запада. Когда на первом худсовете мы сыграли безобидный регтайм Скотта Джоплина, что там началось! Американское – значит плохое, чуждое русскому искусству. Во всяком случае, тогда было именно так. Но мы всегда играли ту музыку, которая нравится слушателям. Русская она или американская – разницы нет. Главное, что она должна нравиться, должна быть понятной. При этом популярные мелодии играть сложнее, ведь они известны всем, поэтому попробуйте сыграть, как никто не играл! А ведь «Каравай» – это 4 инструмента и всего 13 струн. Или, скажем, в «Шизгаре» (песня Venus голландской группы Shoking Blue. – Прим. ред.) прослушивается частушечный наигрыш, так почему бы ее не играть?
– «Каравай», единственный коллектив из России, в августе 2016-го принял участие в фестивале «Битлз-Фест» в Ливерпуле…
– Конечно, мы и мечтать не могли, что будем в нем участвовать. За год до этого мы были в Оксфорде, на юбилее городов-побратимов. Сыграли там несколько битловских вещей. Англичане, к нашему удивлению, среагировали хорошо. Подошла пожилая женщина. Она была на большинстве концертов «Битлз». Я подумал, разнесет нас сейчас в пух и прах, а она: «Хочу вам сказать комплимент. Я человек знающий. Для меня битлы как родные. Некоторые вещи у вас звучат лучше. У вас музыки больше, чем инструментов».
И вечером того же дня к нам подошла одна из активисток комитета «Пермь-Оксфорд» и сказала, что нас хотят отправить на этот «Битлз-Фест». «Вот вам билеты до Ливерпуля, вот ваучер на апартаменты, вот сопровождающий. Будете играть полчаса – прослушивание пройдет за счет соответствующего фонда. То, что вы делаете, достойно уважения».
«Хорошо, – ответил я, – постараемся не ударить в грязь лицом».
Приехали, спустились в «Каверн-клаб». Сейчас это, конечно, не то заведение, которое было при битлах. Шум, гам, тарарам, пиво рекой… Мы занервничали, естественно. Нам говорят, что, мол, ничего страшного, начинайте. Сыграли первую вещь – впустую. Что для посетителей наши балалайки?!. Со второй, с третьей – начали на нас посматривать. Короче, к концу получаса весь бар переместился к сцене, наступила тишина, слышно было лишь, как пиво шипит. В общем, нам сообщили, что мы стали участниками фестиваля. И добавили, что мы нарушили традицию – посетители стали пить пиво только в перерывах между песнями.
