Каждое время порождает своих героев, но все ли герои нужны истории?
Нелепая своей графичностью афиша новой премьеры Театра-Театра – спектакля «Веселые похороны» вызвала в памяти историю прочтения одноименной повести Людмилы Улицкой. Так уж получилось, что читать ее пришлось в тот момент, когда владелица книги лечилась от рака в Израиле. Не вылечилась. Но повесть оставила борозду в сознании, и теперь, когда сюжет повторился на сцене театра, пробудила параллельные мысли.
При обычном прочтении (просто как читатель) повесть веселит и забавляет. Но описание «похорон» вызывает и еще одно чувство – недоумение. Оно приходит обычно к думающему читателю. А думать приходится потому, что такое смешение персонажей, абсолютно разных, полярных по своей «социальной биологии», должно быть разгадано.
Критики с легкостью бывалых палачей отнесли повесть к «чернухе». И в чем-то они правы. Но диалектика сознания требует понять, что стоит за описанием столь разношерстной по своему социальному статусу и психологическому устройству публики. Зачем автор выводит перед нами именно этих людей? И почему именно в таком виде? Смешение Вселенных – так можно охарактеризовать эту апокалипсическую смесь образов.
Умирающий главный герой – вдруг получивший признание художник Алик – «посмел» веселить собравшихся у его одра знакомых, родных, коллег, бывших жен и любовниц, оставив им свое «посмертное послание» – аудиокассету, с пожеланием прослушать ее. А почему, собственно, «посмел»? Разве способ уйти из жизни так, как хочется, – не лучшая компенсация не прошенному нами нашему рождению?
Всё так. И потому, в том числе, многие народы провожают в последний путь своих сородичей под музыку и пляски. Жизнь их покойников – бесконечна, продолжаясь и на «том» свете. Европейская культура иначе выстраивает свои отношения с загробным миром. По иронии судьбы coffee (кофе) так созвучно coffin (гроб)… Не ровен час, и в Европе появятся «коффинтерии»… В Южной Корее уже проводят «курсы покойников» – для желающих ощутить себя в гробу. Очень полезная процедура, чтобы оценить жизнь по-новому.
Но вернемся к Алику. Хочется думать, что автор неслучайно дал ему именно это имя, означающее в одних языках «аристократ», в других – «могучий». В чем же его могучесть и аристократизм? С наскока такие параметры не разобрать, но даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять… нет, не глубину – обширность замысла автора. Образ Алика и связанные с ним события сюжета вобрали в себя столько общечеловеческого, плохого и хорошего, что знатокам и ценителям литературы можно еще долго спорить, настоящий герой Алик или некий фрик, фантасмагорично устроивший свою заокеанскую жизнь. А нам, читателям, пока довольно того, что Людмила Улицкая проводит нас своими путями, проложенными в ее произведениях с разных сторон света.
