Иерей Никола Татауров – о том, как сегодня живут пермские старообрядцы.
История краевой столицы неразрывно связана со старообрядчеством. Первыми работниками Егошихинского медеплавильного завода, с которого в 1723 году начала расти и развиваться Пермь, были старообрядцы, пришедшие на Урал после разгрома властями в 1718-19 годах скитов на реке Керженец в Нижегородской губернии.
Журналист «ПО» беседует о жизни пермских старообрядцев с иереем Николой ТАТАУРОВЫМ – настоятелем пермского храма во имя св. Стефана Пермского Русской православной старообрядческой церкви.
– Был случай: еду в автобусе мимо вашего храма, и тут какая-то бабушка начинает креститься на него. А мужичок ей в бок тычет, мол, ты что, это же эти!
– Люди очень часто разделяют, говоря: «мы – православные, а вы – старообрядцы», забывая о том, что старообрядцы – это и есть православные христиане. Русь называлась православной с момента крещения, и старообрядцы сохраняют те же православные традиции, которые существовали на Руси до XVII века. Мы живем по тому же укладу, что и Церковь до патриарха Никона, пытаемся сохранить традиции древности.
Если человек желает перекреститься на православный храм – это должно приветствоваться, такова православная традиция. И если я иду и вижу новообрядческий храм, и крест там правильный, восьмиконечный, я ничтоже сумняшеся крещусь...
– Вас не коробит, если вас обзывают «сектантами»?
– Мы относимся к такому совершенно спокойно. Это говорит всего лишь о неграмотности людей, не знающих своей истории. Им просто навязали мнение, что старообрядцы чуть ли не жертвы приносят, детей едят... Как-то спрашивают: «У вас, правда, там свальный грех?». Я возмущаюсь: «Что вы такое говорите?!» – «Ну, вот
мне так сказали...»
– Сложно ли стать старообрядцем?
– Я всегда спрашиваю приходящих к нам: ты почему пришел сюда? Если отвечает, что «бабушка и дедушка были старообрядцами, я помню свои корни, и потому пришел», то с этим человеком проще. Но есть такие люди: сегодня побывал в одной конфессии, завтра в другой, послезавтра в третьей, потом еще в четвертую пойдет...
Нас такие люди не прельщают.
Один человек меня огорчил тем, что считал, что мы какие-то диссиденты и, по его мнению, должны бороться с властью, которая олигархическая, еще какая-то...
Но Церковь такой задачи никогда не ставила. Ее задача научить каждого человека бороться с личным грехом, со своими пороками. Если вспомнить Христа, он жил при рабовладельческом строе, но в Евангелии, заметьте, говорил о нравственных, о духовных ценностях людей, и ни разу не высказался о политике.
Человек в Церкви не вырезан из общества, он живет, работает, участвует в общественно-политических процессах... Но священник не может говорить: «Братья,
мы должны поддержать такую-то партию».
Задача Церкви – воспитать правильные понятия в человеке, чтобы он выбирал достойных депутатов, но чтобы это шло на благо нашему народу, а не разрушало его.
– В стране есть религиозные организации, которые успешно участвуют в официальном одобрении политических событий... А вы держитесь в стороне.
– Почему мы в стороне: во-первых, нас меньше и на нас меньше обращают внимание. Во-вторых, мы более независимы. Есть религиозные организации, которые очень сильно зависят от власти, от материальной поддержки, и это вынуждает их занимать какие-то лояльные позиции. Неоднократно и ко мне приходили, и к нашим иерархам с предложением: давайте прихожан агитировать голосовать за такого-то человека. Я говорю: извините, я не могу.
Наша Церковь настолько независима, что это удивительно даже для меня. На Соборе у нас сидят священники, епископы, митрополит и простые делегаты от общины. Говорит что-то архиерей, а любой делегат может сказать: «Владыка, я считаю, что вы неправы, у меня другая позиция, давайте спросим соборное мнение...» Спокойно, не боясь никаких репрессий, можно высказать свою точку зрения и призвать Собор склониться к ней. У нас нет раболепия и подобострастия перед священником, епископом, мы не боимся и другим открыто высказывать свою точку зрения.
– Может, потому, что у старообрядчества слишком хорошая «прививка» от излишне тесных отношений с властями?
– Наверное, да. Я бы сказал, что в тот период, когда Церковь гнали, она развивалась в немного других условиях, и я боюсь, что когда Церковь была притесняема, она
была даже более живуча. Сегодня другая ситуация, но мы всё помним. Для нас вера – чтобы нам позволили верить и молиться так, как мы считаем правильным, – главнее. Остальное второстепенно.
Хорошо, что у нас сегодня светское государство. Нас, старообрядцев, это вполне устраивает. Когда было православное государство, мы были людьми второго
сорта. Хотя мы понимаем, что может оказаться так, что завтра опять будет выделена какая-нибудь одна конфессия, а все остальные уйдут на задний план...
– Как старообрядцы относятся к объединению с РПЦ?
– Многие задают вопрос: батюшка, когда мы объединимся? Я думаю, никогда, потому что разногласия между старообрядцами и новообрядцами, к сожалению, не
стираются, они усугубляются. Об объединении, я помню, задавали вопрос патриарху КИРИЛЛУ, и он ответил: сегодня идет разговор о том, чтобы вести равноправный
диалог, не с позиции силы. Разговаривать мы готовы. Но об объединении – конечно же, нет. Сегодня эту тему никто всерьез затрагивать не будет.
– Был слух, что при епископе ИРИНАРХЕ некоторые священники РПЦ думали о переходе к вам.
– Приходили ко мне несколько человек, да. Я не поддержал ни одного из них, потому что это было просто желание убежать от проблем. Вообще, на моей памяти, к нам переходили человек тридцать-сорок, из них остались только двое или трое. Если человек приходит искренне, осознанно, он остается... А из тех, кто бежал от трудностей, никто не остался. Почему-то думают, что тут так легко, хорошо… Но нет, в старообрядчестве намного сложней молиться.
Приходил один дьякон, который курил. А мы курящего человека вообще не воспринимаем. Я ему говорю: для чего сюда идешь-то, ты вообще понимаешь такие
вещи? Если священник закурил, в среду, пятницу или в пост поел мяса, то у нас его никто уважать не будет... Знаете, что у нас за требы денег не берут, да? У нас считается, что священник живет с милостыни, и если он будет что-то делать не так, то всё, на нем можно ставить крест, ему ни одна бабушка ничего не подаст.
Вот меня содержит приход, у меня зарплаты практически нет, да? И вот это, ну и внутреннее убеждение, что нужно делать так, а не иначе, меня обязывает быть правильным человеком.
– Пермский край сегодня входит в Уральскую епархию РПСЦ, которой управляет сам митрополит КОРНИЛИЙ. Когда у епархии появится «свой» епископ?
– У нас несколько «вдовствующих» епархий, в том числе и наша Уральская. Территория ее гораздо шире Пермского края, в нее входят два благочиния – Пермское и Свердловское, куда входит Свердловская область, Уфа и даже Оренбург. Номинально главой Уральской епархии значится сам митрополит Московский и всея Руси Корнилий, который одновременно глава нескольких епархий. Но работа епархии не парализована: оперативно ей управляют два благочинных: в Перми это
отец Валерий ШАБАШОВ, он докладывает всё владыке, владыка принимает решения.
У нас даже в священниках кадровый голод: в нашей епархии 22 прихода, а священников всего 14. Сегодняшний мир, он, к сожалению, греховный. Где найти таких
людей, которые прожили до 20-25 лет и сохранили целомудрие? Это правила, а они гласят: «аще блудник и мертвеца воскресит, но не священнодействует…»
У нас ограниченное количество монашествующих кадров. Многие из священников готовы принять монашество, а вот быть епископами не готовы, понимая долю ответственности и нагрузки. У любого монаха молитвенное правило – 5-6 часов в день, а епископ – еще и администратор. Но никто его молитвенное правило не отменял, и это нагрузка колоссальная. У нас почти все владыки – кто два, кто три инфаркта пережил... В других конфессиях, может быть, такого нет, но для нас это про-
блема...
