Процедура диализа в центре на ул. Яблочкова проводится ежедневно в четыре смены
Успехи в лечении нефрологических заболеваний или подмена понятий?
Последние две недели из центра диализа на ул. Яблочкова, 39 грузовики вывозят оборудование и мебель. За год здесь закрыли реанимацию, операционную, ликвидировали отделение нефрологии на 40 коек и 30 коек стационара для больных, находящихся на диализе. Их перевезли в новый центр, который торжественно открыли этой осенью при краевой клинической больнице. В освободившихся помещениях на ул. Яблочкова планируют создать новые места для диализа.
Сколько стоит всё разрушить
Пациенты забили тревогу еще весной. Тогда, после неожиданного увольнения отца-основателя центра на ул. Яблочкова Николая РОМАШОВА, стали ходить слухи о расформировании. Центр диализа был создан в 2001 году и успешно функционировал 15 лет. Работал как отлаженный механизм. Считался одним из лучших в России.
За это время Ромашов собрал вокруг себя команду профессионалов: нефрологов, хирургов, анестезиологов.
Связаться с ним не удалось. Говорят, он тяжело переживает: ведь уничтожили всё, что он по кирпичикам создавал в течение многих лет.
Здоровому человеку трудно понять, чем же недовольны эти люди, ведь для них создали, как говорят в министерстве здравоохранения Пермского края, «современный нефрологический центр, в составе которого имеется амбулаторный прием врача-нефролога, отделение нефрологии на 40 коек, отделение диализа на 20 коек». – Ничего на самом деле они не создали, – говорит Татьяна ПЕТРОВА (имя изменено), сотрудник центра диализа на ул. Яблочкова. – У нас всегда было 40 коек. И 20 диализных – тоже наши. Они их просто перенесли.
Передали на баланс столы и стулья. А людей как будто и нет!
Анатолий КАСАТОВ, главврач краевой больницы, говорит, что у нас нет лабораторной базы, где можно проводить биопсию почки, реанимации и хирургии. Конечно, нет.
Ведь они их закрыли! А биопсия почки вообще не нужна нашим пациентам. Им нужен комплексный индивидуальный подход врачей, специализирующихся на диализе.
Почечники – специфические больные, и нужны годы практики для их лечения. А реорганизацией занимались не специалисты в этой области. Нас же долгое время не
вводили в курс дела, скрывали. Торопились: быстрее, быстрее. Потратили 55 млн! Да на эти деньги из нашего центра можно было конфетку сделать!
В течение года в прессе действительно появлялись высказывания Анатолия Касатова, главврача Пермской краевой клинической больницы. «Ни о каком закрытии центра диализа, а тем более реанимационного отделения, на ул. Яблочкова речи не идет. Медицинское учреждение продолжает работать в штатном режиме», – цитировали в апреле СМИ его слова, произнесенные на круглом столе по проблемам нефрологии в крае.
«Мы не планируем закрывать отделение реанимации, сокращать сотрудников и места для пациентов», – тиражировали СМИ заявление Олега МАСЛОВА, бывшего главврача центра диализа, которого поставили на место Ромашова.
– Стационарное лечение не приносит деньги, а площади занимает, – продолжает Татьяна Петрова. – А вот диализ финансируется: за каждого пациента Пермский край платит по 1,2 млн в год. У нас стоят аппараты диализа компании «Юнона» из Екатеринбурга. Здесь замешаны крупные фигуры, серьезные деньги. А свобожденные площади будут заставлены этими аппаратами. Сейчас у нас проходит процедуру диализа 300 человек, в минздраве планируют увеличить их количество до 500. Посчитайте сами.
Да бог с ними, с деньгами, – в этой ситуации страдают люди. По моему мнению, здесь половину разрушили, там еще толком ничего не наладили.
Если не жужжит, это плохо
Мы договорились встретиться с пациентами перед их обычной процедурой в центре диализа на ул. Яблочкова. Но оттуда нас попросили. Женщина-охранник только
вздохнула: «Не любят у нас журналистов…» Не став спорить, Рашид РАНГУЛОВ, один из «почечников», предложил расположиться в его машине. Что мы и сделали.
Шли не торопясь – Владимир ПОТЕМКИН передвигается с тросточкой, а Оксана БАЙДИНА плохо видит.
– Мы все инвалиды первой группы. Почки у нас не работают. Мочи нет, не выводится вода и калий. Нам делают диализ: подключают к аппарату искусственной почки, – объясняет Оксана уже в автомобиле. – А это – фистула, она обеспечивает венозный доступ для диализа. Хочешь потрогать? – она задирает рукав пуховика до локтя и
протягивает мне руку.
Касаюсь пальцами бугорка под кожей – там что-то жужжит. Если жужжит, это хорошо, объясняет она. А если нет, значит, фистула «встала». И нужно срочно ехать в больницу. В первые часы ее можно восстановить. Если упустить время, придется делать новую операцию. Потом ждать, когда фистула «созреет». А это плохо. Ведь
диализ необходимо проходить дважды в неделю в течение всей жизни. Иначе умрешь.
Раньше, когда такое случалось, пациенты знали, что делать: ехать на ул. Яблочкова. Сейчас хирургии там нет. Больным с этой проблемой предлагают ехать в краевую
больницу.
Елена ВЕРЕЩАГИНА рассказала о своем опыте обращения в ПККБ:
– Мужа на искусственную почку посадили пять лет назад. Сейчас необходимо делать реконструкцию фистулы: прошить там несколько сосудов. Операцию, которую
раньше в центре на ул. Яблочкова могли сделать за 30 минут – сразу после обращения, в собственной операционной, мы ждем уже четыре месяца. В ПККБ нам сказали сначала пойти в регистратуру, записаться к терапевту, пойти к нему на прием и взять электронное направление. А мужу совсем плохо, он еле ходит, давление высокое.
Просто забыли прописать маршрут
Но самое страшное для «почечников» – отсутствие в их центре реанимации. Этой осенью председатель Пермской краевой общественной организации инвалидов
«Экология, здоровье, мы» Светлана БЕЛКИНА написала заявление в правоохранительные органы с просьбой провести проверку по факту смерти женщины с
почечной недостаточностью из Добрянки.
По словам Светланы, «скорая» сначала привезла пациентку в Пермь, но вскоре увезла обратно, и она умерла у себя дома.
– Они там не прописали новый маршрут, вот «скорая» и мыкается. На последнем собрании с властями Татьяна МАРГОЛИНА (уполномоченный по правам человека в
Пермском крае. – Прим. ред.) нам обещала свою «скорую» поставить у центра. Но что-то я ее не вижу, а вы? – говорит Рашид. – Ведь если что-то случится, я так и умру, не дождавшись помощи. Со мной один раз уже было такое, прямо на диализе. Я «улетел». Очнулся через несколько минут в реанимации. Она у нас была тут же, на первом этаже.
Даже на носилки не перекладывали. Вместе с кроватью перенесли. А теперь что? В краевой больнице она в отдельном корпусе. А туда еще и «скорая» не везет.
Как стало понятно из разговора с пациентами, они не против того, что в крае стремятся увеличить число мест для диализа. «Но зачем рушить наш центр, который
создавался годами, и где мы были в безопасности?» – спрашивают они.
– Касатов утверждает, что у него в краевой больнице все узкие специалисты под боком, а на ул. Яблочкова, мол, нет, – говорит пациент центра диализа Ольга БАЛАНДИНА. – Как-то я пришла к терапевту, сказала ему, что на диализе. А он спросил: «что это?». Понимаешь? Как мне доверить ему свою жизнь? Ведь одно неверное решение означает смерть для таких, как я… А тут мне было спокойно: нужных врачей нам вызывали прямо к кровати, они назначали курс лечения. А дальше меня вел наш доктор, который знает обо мне всё. Здесь же была реанимация, хирургия, круглосуточная лаборатория. У меня даже был свой шкафчик с чаем и сахаром...
Когда-то Ромашов каждому своему пациенту выдал карточку, как солдатам на войне. На ней написано имя, фамилия, диагноз, все ограничения по лечению, в
каком месте находится сосудистый доступ, и куда больного вести, если он не сможет сам сказать об этом.
– Сейчас достану, посмотришь, – говорит Ольга и лезет в сумочку.
– Давай лучше я, у меня близко, – шарит в карманах куртки Владимир.
– У меня тоже где-то тут, – возится с молнией Оксана.
– На, возьми, – протягивает белый ламинированный квадратик картона Рашид.
Беру в руку «документ» и понимаю, как много он значит в жизни этих людей. Несоизмеримо больше того, что можно заработать на новых аппаратах диализа. На
одной стороне крупным жирным шрифтом написано «Категорически запрещено», затем следует длинный список. А на другой стороне – адрес: Яблочкова, 39. Адрес, где в случае непредвиденной ситуации их уже никто не спасет.
